художник
Не знаю, сколько я выдержу такой режим встреч с Вейдером...
Это, конечно, его жизнь, его выбор, но мне бы тоже хотелось занимать в ней хоть какое-то место. Он опять не знает, когда у него выходные. Это значит только то, что ещё возможно месяц мы не сможем нормально общаться. А ненормально мы просто не общаемся: в асю он не выходит, потому что у него карточки нет, мне он не звонит, не смотря на то, что я редко ложусь до 4-х в надежде, что вдруг случится чудо... а когда я к нему на работу прихожу, у меня такое ощущение, что я ему здорово мешаю.
В конце концов, это действительно его жизнь и его выбор. А я даже не представляю, куда могу деться. И что при этом будет: мне некуда будет пойти, когда мне станет совсем плохо? Уже почти так и есть. Мы перестанем общаться? Уже почти не общаемся. Наверное, я просто не в праве ничего ни просить, ни требовать.
Всё вышесказанное не является истерикой, это всего лишь констатация фактов...
Это, конечно, его жизнь, его выбор, но мне бы тоже хотелось занимать в ней хоть какое-то место. Он опять не знает, когда у него выходные. Это значит только то, что ещё возможно месяц мы не сможем нормально общаться. А ненормально мы просто не общаемся: в асю он не выходит, потому что у него карточки нет, мне он не звонит, не смотря на то, что я редко ложусь до 4-х в надежде, что вдруг случится чудо... а когда я к нему на работу прихожу, у меня такое ощущение, что я ему здорово мешаю.
В конце концов, это действительно его жизнь и его выбор. А я даже не представляю, куда могу деться. И что при этом будет: мне некуда будет пойти, когда мне станет совсем плохо? Уже почти так и есть. Мы перестанем общаться? Уже почти не общаемся. Наверное, я просто не в праве ничего ни просить, ни требовать.
Всё вышесказанное не является истерикой, это всего лишь констатация фактов...